Разделы
1791-1794 Служба в сейме Речи Посполитой, участие в восстании Костюшко
1794
Возвращение в Вильну, снятие с себя полномочий великого подскарбия литовского и участие в работе повстанческого Временного совета Литвы. Выступление перед жителями Вильны с призывом к борьбе за свободу и независимость родины.
Михал Клеофас Огинский
«О Польше и поляках с 1788 года до конца 1815 года», том 1
«Вернувшись в Вильну, я нашел все улицы города чисто убранными, а жителей – такими спокойными и мирными, как будто здесь никогда и не было никакого восстания. К… был подвергнут смертной казни, тюрьмы забиты русскими военными и разными подозрительными личностями. Был создан Временный совет. Ясинский принял на себя командование войсками и отправился со всеми, кого смог собрать, преследовать неприятеля в сторону Неменчина. Были посланы курьеры в Варшаву, в штаб-квартиру Костюшко.
Мы с Грановским сделали значительные пожертвования деньгами и разного рода продовольствием для удовлетворения первых нужд армии. Обоих нас приняли в качестве членов во Временный совет. Я охотно сложил с себя полномочия великого подскарбия литовского и заявил, что согласен стать членом Временного совета Литвы только до тех пор, пока приказом Костюшко не будет установлен новый порядок правления».
«Моим дальнейшим намерением было заняться военным делом и разделить с оружием в руках труды и опасности моих соотечественников.
Армия Литвы не была многочисленной. Ее командующий Ясинский был полон рвения, добрых намерений и патриотизма и являлся даже очень хорошим артиллерийским офицером, но не имел необходимого опыта. Два сражения – при Неменчине и Солах – оставили неприятеля в состоянии замешательства, но решающих результатов не принесли. Ни одно из них не доставило нам победы. Солдаты сражались бесстрашно, все офицеры достойно выполняли свой долг и каждый из них дал убедительные доказательства своей личной храбрости. Особенно отличился Седьмой литовский полк: вдохновленный примером своего командира Грабовского и его доблестных офицеров, он показал чудеса храбрости, покрыв себя славой».
«Однако мы не могли похвалиться тем, что разбили и прогнали неприятеля. Он лишь отступил на некоторое расстояние от города и к тому же мог получить подкрепление с любой стороны, тогда как мы, сжатые на тесном пятачке, не имели возможности обеспечивать себя продовольствием и поддерживать связи с отдаленными от Вильны провинциями – так что нам оставалось надеяться только на помощь, присланную из Варшавы.
Эта помощь все не приходила, несмотря на наши настоятельные просьбы, а тем временем нам угрожали со всех сторон. Разные российские части, под началом Кнорринга, Николая Зубова и Беннигсена, удерживали свои позиции между Минском и Вильной. Генерал Цицианов, выступивший из Гродно с шестью тысячами человек, находился в окрестностях Ивья, в двенадцати лье от Вильны. Другие части, не столь значительные, двигались по Литве во всех направлениях, и хотя жители Литвы были полны энтузиазма – они не имели достаточных средств для защиты».
«Временный совет с нетерпением ждал известий из Варшавы и приказов от Костюшко.
Между тем он занимался организацией управления внутри города и в его окрестностях, издавал прокламации для поднятия духа населения, принял разумные и энергичные меры для обеспечения самых срочных нужд армии, издавал распоряжения, которых требовали обстоятельства и которые в его власти было сделать исполнимыми».
«Хотя приказ Временного совета был опубликован лишь в два часа пополудни, но все же около тридцати тысяч жителей обоего пола собрались к шести часам вечера в назначенном месте и сгрудились вокруг пригорка, на котором был установлен стол в качестве трибуны для ораторов. Более трех сотен первых дам города из дворянства и буржуазии окружали это заготовленное место. Корпус из нескольких тысяч человек, в основном из новобранцев и волонтеров, на некотором расстоянии от него образовывал собою каре, в середине которого располагался генерал Ясинский со своим штабом. Такая торжественная обстановка воодушевила меня и побудила произнести речь, к которой я не имел времени подготовиться. Я продолжил ее, сам того не замечая, и с удовольствием увидел, что она производила на собравшихся нужное впечатление – именно то, на которое мог бы рассчитывать Временный совет».
«Поскольку несколько лет спустя недоброжелатели обвиняли меня в том, что я говорил тогда «языком революции», сильно напоминавшим якобинский, я считаю себя обязанным привести здесь несколько отрывков из той речи, которую многие молодые люди записывали, пока я говорил, и которая была частично опубликована в «Национальной газете» Литвы. Придется признать, что посреди кризиса, в котором мы тогда находились, я видел свой долг в том, чтобы успокаивать и умиротворять простых людей, не переставая в то же время волновать их души картинами наших несчастий и поддерживать в них бодрость и патриотический энтузиазм. Моя задача была трудной, но успех этой речи отдает ей должное и развенчивает обвинения в якобинстве, которые были адресованы мне завистливыми врагами».
Для справки
Текст речи приведен в разделе «Документы»
«Как только я закончил свою речь, все шапки взлетели в воздух; все были охвачены вдохновением, слезы текли из глаз слушателей. Со всех сторон слышалось: «Да здравствует наш народ! Да здравствует Костюшко! Ясинский! Члены совета и все истинные патриоты!» Эти возгласы искреннего энтузиазма раздавались еще долго; затем эта многочисленная толпа мирно разошлась, и с тех пор более не было речи ни о каких обвинениях в адрес совета, угрозах и тем более – о каких-либо крайних действиях. Этот день, на счастливое окончание которого я не надеялся, но который принес мне истинную радость совершенным восстановлением порядка и спокойствия, – этот день никогда не сотрется из моей памяти»!
