«После состоявшихся в ходе отступления нескольких баталий, среди которых следует особо отметить сражение под Вязьмой, Наполеон 28 октября (9 ноября) вошел со своей гвардией в Смоленск. От голода, холода и непрерывных боев французская армия успела потерять много людей. После 26 октября (7 ноября) на смену достаточно теплой осени пришли первые морозы со снегом. Покрывшиеся льдом дороги стали почти непроходимы для тех немногих остававшихся у французов лошадей, но у отступавших не было ни времени, ни средств, чтобы перековать их на зиму. Для изнуренных походом и лишенных подходящей для сезона одежды людей ночные бивуаки означали почти верную смерть. Возникли большие трудности в снабжении продовольствием. После этого начались ужасные сцены, которые ставят французское отступление в ряд самых впечатляющих бедствий, которые когда-либо постигали человечество. От голода и холода люди стали гибнуть сотнями. Вся дорога была устлана трупами и имела вид ужасного и бесконечного поля боя».

«Тем временем, предприняв форсированный марш, князь Кутузов прибыл в Красное. Ему удалось опередить французов, которые, покинув Смоленск 2 (14) ноября, были вынуждены пробивать себе дорогу к отступлению с оружием в руках. 5(17) ноября состоялась битва под Красным. В результате сражения французская армия значительно поредела за счет убитых, раненых и взятых в плен и, непрерывно преследуемая русскими войсками и неся постоянные ежедневные потери в людях, лошадях, пушках и повозках, была вынуждена отступать к Березине.

Несмотря на все предпринятые русскими усилия, чтобы остановить Наполеона с остатками армии при переходе через Березину, ему удалось возвести мост и прорваться сквозь все преграды и опасности».

«Переправа через Березину длилась два дня, 15(27) и 16(28) ноября. С самого начала она проходила в беспорядке, потому как каждому хотелось быть в числе первых, дабы сохранить не только жизнь и свободу, но и вывезенную из Москвы добычу и деньги. Неразбериха увеличилась еще больше, когда русские отбросили корпуса Виктора и Домбровского. Вся армия устремилась к мосту, и ужас достиг своего пика. Артиллерия и обозы, остатки кавалерии и пехоты – все бросились к мосту. Сильные опрокидывали слабых и сталкивали их в воду, солдаты не подчинялись офицерам, командиры не щадили подчиненных, многие несчастные были раздавлены орудиями. Некоторые бросались в воду, надеясь вплавь добраться до того берега, но были скованы жгучим холодом. Другие пытались перейти реку по образовавшейся в разных местах свежей корке льда, но проваливались и уходили в ледяную воду. Везде слышались крики и стоны, и, несмотря на то, что находились и те, кто протягивал руку помощи несчастным, во время переправы погибло семь тысяч человек».

«Подробно описав события этих двух дней, полковник Бутурлин, добавляет: «Из всего здесь описанного видно, что неприятель хотя и с честью произвел переправу через Березину, однако очень дорого заплатил за оную. На сей переправе он потерял 25 пушек, более 16 000 пленных и более 12 000 погибших, включая утонувших в реке». Далее на с. 404 он говорит: «Беспристрастие, свято соблюдаемое нами в сем сочинении, не позволяет скрыть, что император французов в сем важном обстоятельстве действовал выше всякой похвалы. Великая опасность, ему угрожавшая, еще раз возбудила его полководческий гений… Окруженный со всех сторон, Наполеон не потерял присутствие духа: искусными ложными движениями он обманывает противостоящих ему генералов и, так сказать, проскользнув между готовых напасть на него армиями, производит переправу в хорошо выбранном месте, где все выгоды местоположения находятся на его стороне. Худое состояние мостов, улучшение постройки коих не от него зависело, было единственной причиной, которая замедлив действие, сделали оное столь опасным».

«Продолжая марш через Плещеницы и Стайки, Наполеон 21 ноября (3 декабря) прибыл в Молодечно. Именно здесь он подписал свой двадцать девятый бюллетень. 25 ноября (5 декабря) он прибыл в Сморгонь, собрал в главной квартире находившихся там основных генералов и объявил, что в его отсутствие командование армией поручается королю Неаполя, а сам он в сопровождении нескольких генералов отбывает в Париж. Он не стал заезжать в Вильну и остановился в полусожженном доме пригорода только для того, чтобы поменять лошадей и провести почти одночасовое свидание с встретившим его в Mедниках герцогом Бассано».

«Все, кто был свидетелем отступления французской армии, не могут вспоминать те события без ужаса и содрогания. Не было преувеличений и в опубликованных позднее сочинениях, описавших эту драму. В начале 1814 года у меня была возможность самому убедиться в этом на основании всего того, что я увидел и услышал во время своей поездки по Литве. Край, по которому я ехал, являл собой печальную картину безжизненной пустыни. Брошенные и сожженные деревни, разграбленные и разрушенные дома помещиков, многочисленные человеческие останки, разбросанные в зарослях кустарника, кучи пепла от сожженных вдоль дороги тел, заполненные трупами и присыпанные землей глубокие рвы – все здесь хранило следы того несчастного отступления, в котором, по общему мнению, войска союзников потеряли на пути от Москвы до Вильны более трехсот тысяч убитыми и умершими, сто тысяч пленными, тысячу артиллерийских орудий и сто пятьдесят тысяч лошадей».

«Рассказы, которые мне довелось услышать в своем имении в Молодечно, относительно плачевного состояния остатков французской армии во время остановки здесь Наполеона, могли бы разжалобить самое суровое и бесчувственное сердце. В одном только этом городке погибло от мороза самым жутким образом несколько тысяч солдат, хотя, чтобы как-то согреться, они разобрали и сожгли более половины бревенчатых домов Молодечно. А что говорить о Вильне, где после возвращения русских за пределами городских стен были сожжены и похоронены более тридцати тысяч трупов военных различных званий и национальностей!

Основываясь на свидетельствах очевидцев и одинаковых по содержанию подробностях тех событий, я не сомневался в правдивости описаний, которые позднее нашел в разных книгах. Вот одно из них, представленное в повествовании майора Пфуля. «Около сорока тысяч человек с достаточно мощной артиллерией переправились через Березину. Но что за ужасное зрелище представляло собой это войско! Внезапно нагрянувшая стужа уничтожила его. Большинство этих бедолаг побросало оружие. Несчастные солдаты не имели ни сапог, ни башмаков; их ноги были обмотаны тряпками, обрывками вещевых мешков или старым войлоком. Они укрывали голову всем, что попадало, а для укутывания им служили одеяла, старые мешки, соломенные циновки, недавно содранные шкуры животных. Повезло тем, кому удалось раздобыть плохонькую шубенку! Скрестив руки на груди и погрузившись в мрачное молчание, офицеры и солдаты шли вперемешку; гвардейцы ничем не отличались от простых солдат: они тоже были безоружны и, прикрывшись лохмотьями, шагали в полном изнурении. Отбрасывалась любая мысль о сопротивлении, и лишь тревожные крики о приближении казаков заставляли всю колонну французов ускорять шаг».

«Дорога, по которой двигалась армия, была устлана трупами, и каждый бивак на следующий день напоминал поле сражения. Стоило кому-нибудь из этих замученных усталостью бедняг свалиться, как, не дожидаясь его последнего вздоха, на него набрасывались товарищи, чтобы сорвать с несчастного жалкие одежды и закутаться в его тряпки. Все встречавшиеся на их пути дома и амбары были сожжены. Солдаты подползали к огню и не чувствовали, что он обжигает их; у них уже не было сил, чтобы высвободиться, и на следующий день все костры были покрыты наполовину обгорелыми трупами. На ведущей вглубь России дороге было много пленных, за которыми уже никто не присматривал и не конвоировал. Здесь происходили ужасные сцены, от которых мог содрогнуться род человеческий: несчастные солдаты с почерневшими от дыма лицами как призраки бродили среди тел своих товарищей, пока сами не падали от изнеможения, чтобы уже не подняться.

Находясь почти в бессознательном состоянии, они еле волочили свои тронутые гангреной босые ноги. Некоторые из них уже не могли говорить, многие были в состоянии ненормального отупения, доходившего до того, что они жарили и ели трупы. Иные грызли собственные руки. Другие, не имея никаких сил, чтобы найти дрова для поддержания огня, располагались у тлеющего костра прямо на трупах товарищей. Когда горящие угли гасли, люди больше не вставали. Были те кто, потеряв всякое ощущение реальности, забирались прямо в огонь, чтобы найти там свою смерть. Их жалобные стоны нисколько не мешали другим следовать их примеру и тоже лезть в огонь, и т. д.»

«Отъезд Наполеона привел к окончательному упадку духа в отступавшей армии. Принявший главное командование Мюрат, не имея возможности исправить взвалившиеся на нее трудности и несчастья и не будучи в состоянии восстановить дисциплину в дезорганизованной солдатской среде, думавшей лишь о собственном спасении, оставил 24 ноября (6 декабря) Сморгонь и, постоянно преследуемый корпусами русской армии, продолжил свое отступление к Вильне.

Бедственное состояние французской армии при вступлении в Вильну, опасность, которой она подвергала себя в случае продления своего здесь пребывания, давая русским время и возможность для окружения города и отрезания путей отступления французов к Ковно и Трокам, вынудили короля Неаполя к незамедлительному продолжению марша.

В ночь с 27 на 28 ноября (9 и 10 декабря) он оставил Вильну. 28 ноября в город вошли русские и обнаружили здесь огромные запасы продовольствия и военного имущества. Скорость, с которой французы покинули литовскую столицу, сделала Вильну единственным невредимым городом на пути отступления французов от Москвы.

1 (13) декабря французская армия численностью около двадцати тысяч человек перешла Неман».