Краткая хронология Отечественной войны 1812 года от вступления в Москву до начала бегства из России.
1812, 6 сентября — 22 сентября — Наполеон трижды отправлял к царю и Кутузову парламентеров с предложением мира. Ответа не дождался
1812, 6 октября — начало отступления Наполеона из Москвы

Петр Христианович Витгенштейн (1768 - 1843) — граф, генерал-фельдмаршал, светлейший князь. В Отечественной войне 1812 г. командовал 1-м пехотным корпусом, прикрывавшим петербургское направление. После смерти М.И Кутузова был назначен главнокомандующим русско-прусской армией (1813), но после поражения в Лютценском сражении и Бауценском сражении заменен М. Б. Барклаем-де-Толли.

Отечественную войну 1812 года Витгенштейн встретил генерал-лейтенантом и командиром 1-го корпуса армии Барклая-де-Толли. Витгенштейн командовал 1-м пехотным корпусом, стоявшем на правом фланге армии Барклая де Толли, в районе Вилькомпир-Кейданы. После перехода Наполеона через Неман корпус Витгенштейна, как и другие корпуса 1-й армии, начал отход от западной границы и 29 июня подошел к Дрисскому лагерю, где сосредоточивались все войска Барклая. Здесь для всех стала очевидной нелепость и пагубность плана, предложенного немецким «теоретиком» Фулем еще до начала кампании, — ожидать Наполеона в этом укрепленном лагере. Решено было оставить Дриссу и отходить дальше на восток, выделив корпус Витгенштейна с задачей прикрывать дорогу на Псков и Петербург, а при возможности действовать на левый фланг противника. 4 июля армия Барклая де Толли покинула Дрисский лагерь и двинулась через Полоцк на Витебск. 1-й корпус остался на правом берегу Двины, в районе Друи. Здесь Витгенштейну впервые предстояло выступить в самостоятельной роли фактически командующего отдельной армией. Разгадав замысел противника, Витгенштейн принял решение идти на встречу Удино и отбросить его к Полоцку. 19 июля у деревни Клястицы произошел ожесточенный бой, в котором войска Удино потерпели поражение, потеряв 900 человек пленными и почти весь обоз, и отошли к Полоцку. Макдональд, не очень полагаясь на свои войска, состоявшие в основном из пруссаков, саксонцев и вестфальцев, а таже опасаясь русских войск, прикрывавших Ригу, активных действий не предпринимал.

Успех Витгенштейна 19 июля под Клястицами был омрачен тем, что на следующий день его авангард под командованием Кульнева, преследуя противника, нарвался на главные силы Удино, был разбит, и, потеряв около 2000 человек, отошел обратно к Клястицам. В свою очередь авангард Удино, увлеченный преследованием отряда Кульнева, натолкнулся на корпус Витагенштейна и понес серьезный урон. В руки победителей попало около 2000 пленных. В этот день Витгенштейн был ранен, но не покинул поле боя. Впечатление в России, и особенно в Петербурге, от клястицкой победы было огромным. В действительности Удино и Макдональд не располагали достаточными силами, чтобы создать угрозу Петербургу, но для современников событий эта угроза представлялась вполне реальной. Атмосфера в столице, особенно при дворе, была весьма напряженной.

Об этом наглядно свидетельствует тот факт, что наиболее ценные коллекции Эрмитажа в тревожные июльские дни 1812 года упаковали и вывезли на баржах в Петрозаводск. Одновременно Александр I приказал эвакуировать из Петербурга архивы высших государственных учреждений и «увезти на судах обе статуи Петра I, большую, и ту, которая перед Михайловским замком, а также статую Суворова с Царицына луга». Победа в битве у Клястиц уничтожила все эти страхи. Впечатление от нее было тем более сильным, что эта первая крупная победа русских войск была одержана в тот момент, когда армии Барклая и Багратиона продолжали отступать, уклоняясь от решительной встречи с превосходящими силами противника. Витгенштейн был провозглашен «спасителем Петербурга» и был награжден орденом Георгия 2 степени.

Цезарь Ложье де Беллекур.

«Дневник офицера великой армии в 1812 году»

«Бивак у Петровского дворца, близ Москвы, 20–23 сентября. Самое необычайное зрелище представляет победоносная армия, расположившаяся лагерем вокруг пылающего города и теряющая зараз и плоды своей победы, и средства к восстановлению своих физических сил. И это за 800 миль от Милана и Парижа!

Я не могу здесь удержаться, чтобы не изобразить странный вид нашего лагеря в данный момент. Среди обработанных, размокших от дождя полей виднеются не скромные бивачные огни, а настоящие праздничные костры, на которых горят картины и роскошная мебель. Кругом, на изящных стульях, на обитых шелком диванах, сидят покрытые грязью и черные от дыма офицеры и солдаты. По земле, в грязи, разбросаны там и сям кашемировые шали, дорогие сибирские меха, персидская парча; дальше, вокруг кастрюлек, стоят серебряные блюда и чашки.

Большинство солдат, одни для шутки, другие для защиты от дождя, переменили свою изношенную одежду на найденную в Москве. Один нарядился казаком, другой башкиром, третий китайцем, у того на голове персидский чепец, этот надел женское платье, а товарищ его рядом нарядился попом; в то же время искусные и неумелые руки играют на роялях, флейтах, скрипках, гитарах, производя большей частью самые нестройные звуки. Настоящий карнавал!»

Москва, 25 сентября. Москва, действительно, вся сожжена. Девяти десятых огромной столицы не существует. Говорят, что дворец Ростопчина охраняется, но что теперь император отдал приказ разрушить его. Защищенный стенами Кремль остался невредим также благодаря особой предосторожности; туда впускались только военные. Что касается складов всякого рода, наполненных с таким трудом приношениями горожан, то они все уничтожены. Уничтожены и только что возникшие мануфактуры, например, суконная, основанная в 1809 г. знаменитым механиком Кестером.

Итак, мы среди дымящихся обломков, грозящих падением стен и наполовину уничтоженных деревьев. Многочисленные столбы с надписями издали кажутся одинокими колоннами или памятниками на обширном кладбище. Смрад подымается от этой груды пепла и пропитывает нашу одежду».

«Москва, 26–29 сентября. Император возвратился в Кремль, как только затих пожар, и теперь занимается главным образом больницами; он отдал приказы, чтобы всем несчастным предоставлены были жилища и пропитание. Он отправился затем в Воспитательный дом, уцелевший от пожара. Там он был принят генералом Тутолминым, директором этого благотворительного учреждения и, может быть, единственным русским чиновником, оставшимся в Москве. Император дал здесь доказательства своего человеколюбия и благородства чувств.

Мы располагаем несколькими помещениями для раненых и больных, которые тащились за армией. Маршал Мортье, назначенный генерал-губернатором, и генерал Мило, комендант, стараются устроить муниципалитет и полицию, чтобы восстановить порядок и получить возможность добывать продовольствие. Город разделен на 20 кварталов; для каждого назначен особый начальник.

Что же происходит за это время в русской армии? Ходят самые разнообразные слухи. Мюрат и Бессьер отправлены на ее розыски. Приказ быть готовыми к выступлению 28-го вызвал всеобщую радость. Но непрерывный ряд получаемых инструкций, по-видимому, указывает на намерение императора провести зиму здесь или в окрестностях».

«Недолог был восторг, вызванный мыслью об отбытии; но удивительна стойкость солдат; она помогает им перенести все затруднения. Корпусные командиры получили приказ позаботиться о способах запастись провиантом на шесть месяцев. Интендантская часть армии передана в заведование графа Дюма. Он очень способный офицер, но, к сожалению, окружен помощниками, которые получили места по протекции и в государственной службе видят только удобный способ маскировать свою праздность.

Вот результаты наших первых справок: вино, ликеры, сахар, кофе, сухари и т.п. в изобилии. Большие сады, огороды в состоянии доставлять зелень нам и траву для скота. Имеется и кожа, чтобы сшить новую обувь, и сукно, чтобы дать людям новую одежду.

Можно также пользоваться овчинами, которые здесь в большом ходу; они довольно хорошего качества, и русские одеваются в них в течение зимы. Таким образом, мы не умрем от голода, как можно было одно время этого бояться; мы, можно сказать, плаваем в изобилии и обязаны этим не администрации, а случайным результатам наших открытий. Приказы о выходе из Москвы были даны сначала на 22-е, потом на 28 сентября, но затем отменялись. А пока мы каждый день отходим на расстояние приблизительно от 10–12 миль от города, отрядами, составленными из разных частей армии, чтобы раздобыть съестных припасов и фуража».

Москва, 30 сентября. Было бы слишком скучно подробно говорить об этих наших экскурсиях. Но надо сказать, что они все-таки поднимают бодрость наших солдат и почти всегда, за редкими исключениями, сопровождаются стычками с казаками и партизанскими отрядами. Иной раз, впрочем, нам приходится оплачивать добытые нами припасы гибелью кого-нибудь из товарищей; иные возвращаются ранеными. Эти потери, эти несчастные случаи очень чувствительно действуют на нас.

Москва, 1–4 октября. Решительно все заставляет нас думать, что наше пребывание в столице царей продолжится еще на долгий срок. Открыли даже театр, где французская труппа каждый вечер дает представления. Полковнику Ларибуазьеру поручено укрепить Кремль на основании детальных инструкций, переданных ему самим императором, так как эта крепость в настоящем своем виде не в состоянии была бы выдержать правильной осады; воздвигают новые укрепления, которые могли бы по крайней мере удержать ее при неожиданной атаке. Лошади гвардии, наименее заезженные и наименее пострадавшие, еще туда-сюда; у них недурная внешность; но лошади в войсках Мюрата, но лошади легкой кавалерии, находившиеся при пехотных отрядах! На бедных животных тяжело смотреть, и долго они не продержатся. Ни одно из них не пользовалось хотя бы моментом отдыха с самого начала войны! То же можно сказать и про экипажных лошадей, про лошадей походных госпиталей и про других. Задают себе вопросы, как же перевозить ту драгоценную добычу, которая собрана была в Москве, которую уже нагрузили на телеги, если только император не даст приказания оставить ее здесь».