«Вскоре после подписания Тильзитского мира я получил разрешение императора Александра на сопровождение в Италию моей супруги, чье здоровье совсем испортилось из-за здешнего сурового климата. Я упоминаю об этой поездке только потому, что ей предшествовали некоторые события, вынудившие меня вернуться к делам, от которых я много лет назад отказался, и мне пришлось срочно съездить в Париж.

Из Вильны я уехал в сентябре 1807 года. Прибыл в Вену и оттуда отправился в Венецию, где волею случая оказался накануне приезда Наполеона.

«Он впервые посещал этот город с тех пор, как Венеция вошла в состав французских владений. По всему было видно, что средств на организацию встречи императора не жалели. Мне захотелось поприсутствовать на этом празднестве, и я попросил внести меня в список иностранцев на представление императору».

«Когда дежурный камергер произнес мою фамилию, Наполеон, согревавшийся у большого камина, направился ко мне и заговорил по-итальянски: «А, отлично! Вы – поляк!» и тут же перешел на французский: «Ведь вы поляк, не так ли?..» – «Да, государь, – ответил я, – живу на польских землях под российским владычеством.

Он задал еще несколько незначительных вопросов и остановил свой взгляд на моей орденской ленточке, потрогал золотой почетный знак у меня на униформе и сказал: «Ведь это польский орден Белого Орла». И тут же добавил: «Я удивляюсь, что император Александр разрешает носить такие награды на своих землях». Я ответил, что это все, что у нас осталось как память о политическом существовании Польши, и император Александр не пожелал лишать нас этой памяти, потому что он использует любую возможность, чтобы хоть чем-то помочь полякам и облегчить их участь, за что ему мы очень признательны».

Наполеон провел в Венеции еще несколько дней. Из-за своей болезни мне пришлось пробыть здесь более трех месяцев. Во Флоренцию я приехал только в начале февраля 1808 года и вместе с семьей собирался прожить здесь столько, сколько позволят обстоятельства».

«Теперь это уже была совсем не та Тоскана, которую я оставил двенадцать лет назад. Когда-то этот цветущий край с богатейшей сельскохозяйственной и промышленной продукцией, а также активной торговлей пользовался всеми благами отеческого правления Леопольда и Фердинанда. Тихий, спокойный нрав жителей, развитое сельское хозяйство, высокий уровень всех отраслей промышленности, свобода, предоставляемая иностранцам, достижения науки и искусства – все это отличало Тоскану от других итальянских провинций.

Когда я вновь приехал сюда в начале 1808 года, Тоскана уже была под владычеством Франции. В одной только Флоренции двенадцать тысяч человек, прежде работавших на шелкопрядильных фабриках, доведены до нищенского состояния. Высокие налоги на вино, масло, соль, табак и другие товары постоянно усугубляют и без того нелегкую долю людей и вызывают ропот среди земледельцев. Но все покоряется силе, и как бывает в захваченных странах, французы богатеют за счет местного населения и лишь немногие коренные жители, верой и правдой служащие завоевателям, тоже набивают карманы казенными деньгами».

«Я приехал в Тоскану как раз в то время, когда французскому политическому деятелю Доши было поручено сформировать там новое правительство. Вскоре ему на смену пришел генерал Мену. Он занял дворец Питти, стал генерал-губернатором Тосканы и получил очень широкие полномочия. Хунта, состоящая из многочисленных парижских чиновников, завершила создание административно-политической системы Тосканы.

Война, возобновившаяся в ту пору между Францией и Австрией, во многом усложнила пребывание иностранцев во Флоренции. В начале кампании передвижения австрийских войск сильно встревожили французских чиновников в Тоскане, так как все армейские подразделения французов были переброшены к границам Италии».