Разделы
Помню, ещё в начале 1990-х лет исследователи генеалогии Михала Клеофаса Огинского заядло спорили о том, где же находится тот самый населённый пункт, который дал имя известному княжескому роду. Вокруг этого названия царил ореол романтичности и таинственности – как, впрочем, и вокруг всего, что связано с жизнью известного композитора и политика.
Тогда мы о нём ещё почти ничего не знали и неутомимо искали в библиотеках и исторических журналах хотя бя несколько слов об Огинском. Но в наше время неизвестное быстро становится известным и мгновенно разносится по свету, а любые расстояния преодолеваются легко. Вот и мне довелось побывать в тех местах, откуда взяли начало Огинские.
Разрушенное гнездо. Когда-то в монографии “Михал Клеофас Огиньский” московского музыковеда Игоря Бэлзы (изд. 1974 г.) мне встретились такие строки: “Огинские происходят из Огинт, расположенных в Жижмарском уезде…” Где находился этот уезд, не уточнялось. Потому белорусские исследователи считали, что это место находится где-то на Украине, а украинские – что в Беларуси. Хотя в это же самое время историки-краеведы соседней, тогда ещё советской, Литвы не только хорошо знали, где располагаются Жижмары (по-литовски Жижмаряй), но и совершали экспедиции в эти вожделенные Огинты.
Сегодня каждый, кто интересуется историей этого рода, может узнать из Интернета, что Огинты вместе с сельским административным центром Жижмаряй и районным городом Кайшядорис находятся на расстоянии примерно 60 км от Вильнюса, при магистральной дороге на Каунас. А это довольно близко от Беларуси и от моей Сморгони! Это фактически северо-западный пригород бывшей столицы ВКЛ! К тому же Кайшядорский уезд в прошлом входил в состав Виленского воеводства – так же, как и Ошмянский, куда, в свою очередь, входила и Сморгонь.
Память об Огинтах возвратилась к нам следующим образом. В западнолитовском городке Ретавас (который связан с историей проживания тут в первой половине 19 в. сына Михала Клеофаса Иренея Огинского (1809-1864), вблизи широко известной Паланги) – жила не так давно трудолюбивая и любознательная учительница Элеонора Равицкене, исследовательница истории своей местности. Она очень ценила личность создателя полонеза “Прощание с Родиной” и однажды организовала экспедицию по тем местам в Литве, которые были связаны с историей рода князей Огинских.
В одном из её писем (а мы несколько лет переписывались, начиная примерно с 1996 г.), я прочла о её впечатлениях от посещения Огинт:
“…С большим трудом я нашла Uogintai (уога – значит “ягода”). Музей в Плунге дал машину. Мы, группа людей, едем. Я знала, где искать – в районе Kajsziadoris... Нам помогала одна женщина из музея, но и она ничего не знала. Мы нашли деревню Uogintai, в ней осталось несколько домов. Я знала, что последним хозяином был Антоний Качинский… Вид очень печальный, в 1944 г. всё погибло в пожаре. Мусор, крапива… Сохранилась только часть липовой аллеи – и всё… Мы стояли и молчали. Это – гнездо известной фамилии Огинских, прославившей себя в войне, искусстве, а сегодня здесь – только руины! Жители рассказали, что ещё в начале ХХ века имение было в прекрасном состоянии: аллеи, цветы, хорошие постройки. Советская власть вывезла А. Качинского и его семью в Сибирь. Он не доехал до Сибири, умер в Минске, в вагоне…”.
В романтической дымке. И вот 29 марта этого года мы, восемь членов Молодечненского благотворительного Фонда “Наследие Михала Клеофаса Огинского”, отправились в легендарные Огинты. Настроение наше уже не было столь унылым, как у покойной Элеоноры Равицкене, потому что мы знали, что в Литве нас ждёт превосходный проводник – директор Кайшядорисского краеведческого музея Олиярдас Лукашявичус, с которым мы познакомились прошлым летом во время визита в Беларусь музейных работников Литвы, и что с его помощью нам не придётся долго блуждать в поисках былых владений предков Михала Клеофаса. Помощь опытного гида оказалась для нас очень важна, так как найти Огинты незнакомому человеку, пожалуй, невозможно. Сегодня там не осталось даже руин!
Мы проходим мимо болотистого ручья, мимо зарослей кустарника. За кустарником – вековые дубы, признак сухой земли. Вот там и находилась первая усадьба князей Огинских! То и дело нога наступает на кирпичные и каменные обломки каких-то построек. Где-то здесь стоял дворец или жилой дом владельца имения, возвышались многочисленные хозяйственные постройки: конюшни, возовни, амбары, кухни, ледовни, а также горельня, пивоварня и жильё для прислуги. Сегодня соседнее поле само выбрасывает на поверхность осколки глиняной посуды и старинной кафельной плитки.
Огинты в тот день были окутаны романтической мартовской дымкой, через которую пробивались слабые лучи солнца. Пожалуй, именно беззащитная заброшенность этого места поразила нас больше, чем встреча с другими, полностью сохранившимися постройками Огинских, которые позднее показал нам наш неутомимый гид Олиярдас Лукашявичус.
Немного истории. Именно сюда в 1486 году прибыл князь Дмитрий Глушонок, получив от великого князя Литовского Александра Ягеллона согласие на службу и имение Огинты. Именно здесь он основал гнездо рода, которое на протяжении нескольких столетий передавалось по наследству старшему из потомков, в первую очередь сыну. Глушонками величали эту семью, ведущую свою родословную от князей Киевских, потомков Рюрика и Ярослава Мудрого, на прежнем месте их жительства – в Смоленской земле. Наши историки продолжают спорить о том, какие земли принадлежали Глушонкам до их переезда с окраины в центр ВКЛ, и здесь также имеет место несколько версий. Иногда приходится читать, что Глушонкам после наступления феодальной раздробленности Киевской Руси принадлежали земли возле Чернигова.
Сами же князья Глушонки, поселившись под Вильно, стали добавлять к своей подписи слова “из Козельска”, что свидетельствует о том, что они в своё время владели этим воинственным городком, расположенным в непосредственной близости с Оптиной Пустынью в сегодняшней Калужской области. Причин переселения в центр ВКЛ тоже может быть несколько. Самая общая причина – это то, что гражданские военные столкновения в ВКЛ предыдущих десятилетий привели к упадку многих влиятельных родов, возвышению новых (за счёт бывших удельных князей) и к переделу собственности. В ВКЛ в 1447 г. была официально подтверждена неприкосновенность шляхты, гарантии её личной свободы, право на свободный выезд за границу, продажу, обмен и передачу по наследству имений, освобождение шляхетских владений от государственных повинностей и т.д. В то же время в 1470-1480-х годах соседнее со Смоленщиной Московское княжество демонстрировало активную захватническую политику в отношении соседних земель: оно подчинило себе Новгородскую республику, Тверское княжество и ряд более мелких княжеств. Через Козельск и Смоленск постоянно перемещались противоборствующие военные силы.
Геополитическая инициатива в этом регионе при Иване III начала переходить в руки Москвы и можно было ожидать только дальнейшего ухудшения положения этих земель. Война между Московией и ВКЛ 1500-1503 гг. привела к Благовещенскому перемирию, по которому Русское государство получило огромную территорию, охватывающую верховья Оки и Днепра с порубежными городами, в том числе Черниговом, Гомелем, Новгород-Северским и Брянском. Великое княжество Литовское лишилось около трети своей территории. После этого власти Великого княжества Литовского начали укреплять свою восточную границу. Был образован отдельный военный округ во главе со смоленским наместником. Все пограничные княжества и земли были подчинены в военно-административном отношении Смоленску.
Великий князь литовский Александр Ягеллон сохранил в некоторой степени самостоятельные территориальные образования рядом с восточной границей с целью использования их, как буферные земли. Слабой стороной обороны Великого княжества Литовского было то, что пограничные князья имели привилегии, позволяющие им отказаться служить великому князю литовскому и перейти на службу к другому правителю. Позднее некоторые князья стали переходить на службу к Государю и Великому князю всея Руси Ивану III, но князья Глушонки (так же как, например, Сапеги) сохранили верность Великому князю Литовскому. Переезд в центр ВКЛ семьи князя Василия Глушонка (будущего первого владельца Огинт) пришелся на период правления великого князя Александра Ягеллона (1492-1506). Именно он выдал семье взамен утраченных земельных владений государственный привилей на пользование имением Огинты с условием обязательной добросовестной государственной службы.
В те времена каждый землевладелец стремился служить на государственных должностях, внося вклад в решение важных государственных вопросов и зарабатывая новые награды и земли от великого князя литовского. Огинские – служилый род, представители которого показали себя как добросовестные военные и способные администраторы. Надо отметить, что предки Михала Клеофаса Огинского во всё время своего присутствия в центре ВКЛ стремились приумножить и расширить свои земельные владения вокруг Огинт и в других местностях. Они приобретали земли также и путём купли, обмена с соседями, получали земельное приданое за своими жёнами. И только в 18 веке границы земельных владений Огинских стабилизировались, так как очутились в непосредственном соседстве с владениями других магнатов – Тышкевичей. Граница между ними пролегла по реке Вилии (в Литве её зовут Нерис), которая несёт свои воды в Балтийское море, сливаясь неподалёку с могучим Нёманом.
Мраморные барельефы. Вторым по счёту владением Огинских, которое они имели с 1570 г. и до середины 19 века, было местечко Кроны (по-литовски Круонис, по-белорусски и по-польски Крони). Сегодня там можно увидеть довольно величественные руины дворца, построенного Богданом Теодором Огинским (?-1625), и полность сохранившийся костёл Святой Девы Марии Королевы Ангелов, изначально строившийся им как православная церковь (Глушонки и Огинские являлись первоначально горячими защитниками православия в ВКЛ). Кроме церкви, Богдат Теодор построил в Кронах и православный монастырь, который не уцелел. Сам князь был похоронен в подземной усыпальнице церкви вместе с женой и сыном Львом Самуилом. Их захоронения не уцелели в бурях истории, но сохранились мраморные гробницы с художественными барельефами, представляющими покойных. Барельефы поражают своим высоким художественным качеством и наводят на размышления о том, какими высокими были материальные возможности рода уже в то время. Ведь Богдан Теодор в разное время занимал должности великого писаря литовского, маршалка Главного литовского Трибунала, а в военных походах участвовал в звании полковника литовских войск.
Рядом с Огинтами и Кайшядорисом находится много местностей, которые позднее также принадлежали Огинским. Это сегодняшние городки (а ранее местечки) Дорсунишки (по-литовски Дорсунишкис), Румшишки, Евье (Вевис), Мурованые Стревеники (Муру Стревининкай). Но, к сожалению, из построек рода Огинских там не уцелело почти ничего. Уничтожило их не столько время, сколько “революционный азарт” и недальновидность обитателей этих мест. Между тем Евье вошло во все белорусские исторические энциклопедии как место, где находилась типография Виленского православного братства при соборе св. Троицы, которая издала первый славянский букварь и большой филологический труд педагога Мелетия Смотрицкого “Словенская грамматика” под руководством просветителя Леонтия Карповича.
В 19 веке Евье принадлежало родному племяннику Михала Клеофаса – князю Габриэлю Огинскому, который построил там величественный католический кростёл. К счасттью, он сохранился, и мы смогли его посетить. К слову, личность самого князя вызывает немалое уважение. Габриель Юзеф Анджей Огинский (1784-1842), сын родной сестры Михала Клеофаса Юзефы (в последнем браке – жены витебского магната Яна Лопатинского), был наследным владельцем Огинт, Вевиса и Мурованых Стравеник. Во время войны России с Наполеоном он воевал на стороне Наполеона и возглавил личную польскую охрану Наполеона. Не покинул Наполеона до конца. Был кавалером французского ордена Почётного Легиона.
В первой половине 19 веке Габриэль Огинский сконцентрировал в своих руках все вышеупомянутые имения рода (как самый старший наследник своего рано умершего отца Игнатия Огинского и матери Юзефы Огинской.
Габриель Огинский приложил много усилий, чтобы перевести своё хозяйство на капиталистические рельсы. В своей резиденции Мурованые Стравеники он построил двухэтажную ткацкую фабрику, где обрабатывал овечью шерсть силами крепостных женщин. Фабрика давала неплохую прибыль, но после отъезда хозяина в эмиграцию после восстания 1830-1831 гг. пришла в упадок. Во время национально-освободительного восстания 1830-1831 гг. был военным советником и вице-президентом Временного Правительства Литвы. После восстания эмигрировал с женой во Францию, а после возвращения на родину был арестован и брошен в виленскую тюрьму. Там он и умер 26 декабря 1842 года.
Сохранился двухэтажный дворец Габриеля Огинского, построенный в классическом стиле, где сегодня располагается государственное литовское медицинское учреждение для инвалидов.
В этой местности, как и в Огинтах, природа очень живописна. Мы прогуливались среди высоких сосен вблизи дворца последнего из князей Огинских, на их исторической земле, и пытались прочувствовать всё величие свершений этого рода воинов и сановников, патриотов и музыкантов, о котором в нашей Беларуси пока ещё слишком мало знают.
Расставались мы с нашим литовским гидом, мечтая о новых встречах и совместных мероприятиях, которые будут посвящены близкой уже 255-й годовщине со дня рождения Михала Клеофаса Огинского в сентябре 2020 года.
